Потенциалы смены власти в Центральной Азии?

Четыре года назад в Узбекистане с приходом нового президента Шавката Мирзиеева произошла смена руководства. Но приведут ли изменения в Узбекистане, а также в Казахстане к обновлению региона в начале 2019 года? Можно ли говорить о „новой Средней Азии“ и о том, как будут развиваться отношения среднеазиатских государств? Эти и другие вопросы политологи и экономисты обсудили на встрече „новая Центральная Азия“. Эти события осветил сайт Vlast.kz.

О „Новой Центральной Азии“ можно говорить только в отношении недавней смены власти и с учетом формирования гражданского общества. Хотя региональная интеграция Центральной Азии застопорилась, появились тенденции, свидетельствующие о возможном расширении Евразийской региональной интеграции. Произойдет ли это, зависит только от дальнейших экономико-политических решений узбекских властителей.

По словам политолога Рустама Бурнашева, после смерти Ислама Каримова в Узбекистане перестали говорить о Средней Азии в традиционном смысле, потому что власти чаще ставили на тест сотрудничество с сопредельными странами.

2018 Boston Consulting Group представила свой доклад «Investing in Central Asia: Один регион, много возможностей», в котором потенциал прямых Иностранных инвестиций (ПИИ) для регионов на 170 млрд долларов, по оценкам, из которых 100 млрд приходится на Казахстан. Экономист Алмас Чукин считает, что Казахстану удается сохранить свою существующую привлекательность для инвесторов, и это несмотря на то, что экономика Узбекистана активно развивается. В качестве основных факторов он называет сложную ситуацию в транспортной инфраструктуре Узбекистана и отсутствие кадрового потенциала.

«С точки зрения транспортного сообщения нет страны, которая хуже расположена. Чтобы попасть в Узбекистан, нужно путешествовать по другим странам. На данный момент для Узбекистана имеет смысл сотрудничать с Казахстаном в соединении Китай-Европа, это не следует недооценивать. Кроме того, я не чувствую, что за 25-летний срок пребывания Каримова в Узбекистане появились хорошие школы и детские сады с качественным образованием. В результате выросло поколение, которое не особенно хорошо подготовлено к жизни. Это задача, которую нужно решить.»

Эксперты также обсудили возможное вступление Узбекистана в Евразийский экономический союз, по которому в ближайшее время ожидается окончательное решение примечание: в мае 2020 года парламент Узбекистана проголосовал за получение статуса наблюдателя в ЕАЭС. В этой связи политолог Досым Сатпаев считает, что присоединение Узбекистана к ЕАЭС является проблемой не только узбекских властителей, но и российских. С этой оценкой Бурнашев согласен, добавив, что президент Узбекистана Мирзиеев также не будет игнорировать мнения Казахстана и Киргизии.

Вторым по значимости партнером Казахстана после Китая является Россия. По словам Аскара Нурши, Россия сегодня заинтересована не только в сохранении общего экономического пространства в Средней Азии, но и в сохранении общего военно-политического пространства: «если Казахстан объявит, что стремится только к экономической интеграции, то в Москве это воспримут с недоверием и неприятием, потому что этого для России слишком мало. У нас здесь, в регионе, “шизофреническое” отношение к России: нам нужна Россия, потому что мы слабо настроены в военно-политической сфере, но в то же время нам не слишком нужна Россия, которая могла бы навязать кому-то свое мнение. Китай будет развиваться сильнее, Россия, напротив, слабее. Россия скоро станет привлекательной в рамках партнерства.»

Сумеют ли среднеазиатские страны улучшить свои отношения между собой? Рустам Бурнашев видит в этом ряд серьезных ограничений, таких как то, что с Казахстаном и Киргизией только два из пяти государств входят в Евразийский экономический союз.

Досым Сатпаев видит три причины того, что среднеазиатским государствам сейчас трудно наладить конструктивный диалог: во главе государства по-прежнему находится старое руководство, страны окружены старыми геополитическими державами с четкими интересами и отсутствует единая региональная самоидентификация.